Челси Куинн Ярбро
Отель «Трансильвания»
Челси Куинн Ярбро
Отель «ТРАНСИЛЬВАНИЯ»
Кристоферу Ли
Нам и любовь, и розы.
Массне «Манон», акт 4
ЧАСТЬ 1
ГРАФ СЕН-ЖЕРМЕН
Отрывок из письма графини д'Аржаньяк к своей племяннице м-ль Мадлен де Монталье.
«13 сентября 1743 года.
…Вечер был посвящен музицированию, и салон графиня составила очень удачно. Невзирая на возраст, пришел даже Рамо , однако не выступал. Мадемуазель де Тревельон пела баллады, музыканты его величества сыграли парочку чудных вещиц.
Там был еще Сен-Жермен – не граф Луи, а другой, весьма загадочный господин, прибывший в Париж лишь в мае, – он блестяще исполнил несколько собственных опусов на скрипке и клавесине. Рамо восхитился, полез с поздравлениями и даже счел нужным заметить, что похожего виртуоза встречал лишь однажды, правда очень давно – в 1701 или 1702 году. И тому человеку, а звался он граф Балетти, было уже крепко за пятьдесят, тогда как самому Сен-Жермену едва ли за сорок, а значит, талант его только-только достигает расцвета. Граф чрезвычайно изящно вернул комплимент. Он заявил, что желал бы походить на Балетти, поскольку тот был, без сомнения, личностью выдающейся, раз уж ему удалось произвести впечатление на великого музыканта.
Все ждали выхода де Кресси, но та, к сожалению, прихворнула. Таким образом, мы лишились возможности насладиться ее игрой на виоль д'амур . Это известие опечалило общество, а Сен-Жермен – видели бы ты выражение его глаз! – попросил передать де Кресси пожелание поскорее оправиться от недуга и прибавил, что сочинил три мелодии специально для ее инструмента.
Мы встретили там и Боврэ. Этот шут пропыхтел, что все дамы, очарованные Сен-Жерменом, будут ужасно расстроены, когда окажется, что он шарлатан. Бедный Боврэ: со своими духами, бриллиантами и кривыми ногами он не может не завидовать такому элегантному и очаровательному мужчине, как Сен-Жермен! Он водил одно время дружбу с Сен-Себастьяном, этот Боврэ. Только доброе имя и манеры жены открыли ему вход в общество, где все его переносят с трудом…
Я и твой любящий дядюшка, дорогая, с нетерпением ждем, когда же ты нас навестишь. Замечательно, что твои родители наконец-то решились отправить тебя в столицу: когда дело касается будущности детей, всем нам следует быть реалистами. Девушке твоего ума и твоей красоты, не позволительно прозябать в Провансе. Можешь уверить своих близких, что тут тебя поручат вниманию дам, которые лучше других разбираются в том, что пристало, а что нет юным особам столь безупречного происхождения и воспитания. Я надеюсь, тебя не шокирует моя прямота; я верю: чем раньше девушка осознает важность практической стороны жизни, тем лучше.
В ожидании момента, когда смогу лично поцеловать твои розовые щечки, передаю привет твоим уважаемым родителям (в особенности моему брату, маркизу) и умоляю их отправить тебя к нам еще до конца сентября.
Остаюсь твоей любящей тетушкой,
Клодия де Монталье,
графиня д'Аржаньяк».
ГЛАВА 1
Он был здесь известен как граф Сен-Жермен, хотя другие имена у него тоже имелись. И достаточно громкие, однако Париж вряд ли слышал о них. Двор Людовика XV нисколько не занимало, что творится по другую сторону французской границы, а король-солнце – прежний правитель Франции – вообще затмевал собой весь остальной мир.
Да и в самом Париже встречались местечки, о каких при дворе и знать не желали, в их число входила, пожалуй, и темная улочка, по которой брел сейчас Сен-Жермен. Он внимательно поглядывал под ноги, старательно обходя груды отбросов, наполнявших ночной мрак почти осязаемой вонью. Это, собственно, мог быть и не Париж. Ночью трущобы всех городов мира выглядят одинаково.
Тихий плеск воды раздражал. Он походил на стрекот назойливых насекомых и постоянно напоминал, что рядом находится Сена. Красные глазки крыс, блеснувшие в подворотне и долетавшие до слуха звуки возни заставили Сен-Жермена скривиться. Он так и не научился относиться к этим тварям терпимо, хотя зачастую ему приходилось мириться с их агрессивным соседством.
Дойдя до перекрестка, путник остановился. Улочка, уводившая прочь от реки, не имела особых примет. И все же он выбрал ее и пошел по ней дальше. Над его головой, почти смыкаясь фасадами, нависали дома, покосившиеся под тяжестью многих столетий. Сен-Жермен брел и брел по невидимой во тьме мостовой.
Выше блеснул свет фонаря, Сен-Жермен укрылся в черноте подворотни, нетерпеливо ожидая, когда ночной сторож проедет. Он бы мог проскользнуть мимо обходчика незамеченным – у него имелись на то способы, но они были связали с определенными неудобствами, а порой приводили к казусам, обрастающим слухами, чего Сен-Жермен и вовсе не выносил. Ему претила всякого рода шумиха, полезнее подождать.
Когда сторож ушел, Сен-Жермен продолжил свой путь. Несмотря на туфли, оснащённые толстыми подошвами и высокими каблуками, он двигался совершенно бесшумно, с текучей грацией рыси, замечательной для человека его лет.
Наконец он увидел вывеску, какую искал, и поплотней завернулся в бархат плаща. Все драгоценности, за исключением рубина на шее, оставлены дома. В черном плаще, с ненапудренной головой он станет неотличимым от людей, с которыми у него назначена встреча. «Логово красного волка» – странноватое название для таверны, впрочем не все ли равно.
Девять пар глаз уставились на вошедшего в опасливом ожидании. Сен-Жермен аккуратно закрыл за собой дверь.
– Приветствую вас, братья, – произнес он с легким поклоном. Его голос прозвучал резче, чем ему бы хотелось.
– Князь Ракоци из Трансильвании? – задал вопрос кто-то из ожидающих. Эге, малый, да ты просто храбрец!
Сен-Жермен, внутренне усмехнувшись, вновь поклонился.
– Да, это я.
Это имя имело к нему такое же отношение, как Сен-Жермен или Балетти. Впрочем, он пользовался им много лет – в Италии, Венгрии, Богемии, Австрии и даже в германском городе Дрездене.
– А вы, насколько я понимаю, представляете гильдию магов?
Среди магов попадался всякий народ, и эта компания не была исключением из общего правила. Два-три лица тут действительно были отмечены печатью истинного стремления к знанию, но остальные… Сен-Жермен устало вздохнул. Остальные выглядели именно так, как им это и надлежало. Жулье, торгаши, прохиндеи, потрошители женского чрева, шантажирующие своих тайных клиенток. Мудрость им подменяло коварство, тягу к знанию – всеядность и неразборчивость.
– Мы уж и не надеялись, что вы явитесь, – буркнул ворчливо другой маг. – Поздновато уже…
Сен-Жермен всем телом подался вперед. Маг испуганно отшатнулся.
– Я никогда не опаздываю.
Где-то поблизости ударили колокола, напоминая, что ночь вступает в свои права.
– Как видите, – сухо сказал Сен-Жермен, – я пришел даже раньше.
– Мертвец полуночный, – пробормотал маг и вскинул руку, чтобы осенить себя крестным знамением, но, спохватившись, тут же ее опустил. Он повернулся к Сен-Жермену, его хитрые глазки блеснули. – Нас известили, что вы можете нам поспособствовать… ну, это… насчет драгоценных камней.
Сен-Жермен снова вздохнул.
– Французов всегда отличала неприкрытая алчность.
Маги подобрались, в красноватом полумраке таверны засветились неприязненные улыбки. Тот, что спросил о камнях, просто пожал плечами – он ждал ответа.
– Ну хорошо, – Сен-Жермен пересек зал и сел во главе стола, заставленного всяческой снедью. – Я открою вам секрет выращивания драгоценных камней, но на определенных условиях.
– Каких условиях? – быстро спросил хитроглазый кудесник.
– Я дам вам задание, которое надлежит выполнить как можно скорее. Справившись с ним, вы получите то, что хотите. Но не раньше.
Маг язвительно усмехнулся.
– А когда задание будет выполнено, вы дадите еще одно, и еще, и еще. Потом вам срочно понадобится уехать, а мы с пустыми карманами останемся в дураках.
– Я уже сказал, что жадность – ваша беда, – повторил Сен-Жермен.
Неожиданно подал голос другой маг – один из тех, в чьих глазах светилось стремление к знанию.
– Я принимаю ваши условия. Да, есть опасность, что вы можете нас обмануть, но я, пожалуй, рискну.
Сен-Жермен пристально вгляделся в него.
– Как вас зовут? – спросил он, приподняв брови.
– Беверли Саттин, – ответил тот, слегка нервничая. У магов не было принято открывать свои настоящие имена.
– Англичанин? – спросил Сен-Жермен по-английски.
– Да, ваше высочество, – сказал маг, также переходя на английский. – Но уже много лет проживаю во Франции. Я долго ждал счастливого случая, и вот, кажется, появилась возможность ухватить его за вихор.
Его манеры и речь дышали достоинством, мало вязавшимся с окружающей обстановкой.
– Где вы учились, Саттин?
– Колледж Святой Магдалины, Оксфорд.
Имя святой маг произнес коротко, как Мадлен.
После паузы Саттин продолжил.
– Меня изгнали оттуда на втором году обучения. За ересь. Мне было тогда двадцать девять.
Прочие маги стали проявлять признаки нетерпения. Тот, что первым завел речь о камнях, вскричал:
– Я не понимаю, о чем вы говорите!
Сен-Жермен поднял ладонь.
– Прошу прощения, господа, я поступил не совсем вежливо, исключив вас из беседы! – Его французский имел легкий акцент.
Вокруг стола суетился хозяин таверны. Его круглое лило блестело от пота. Он исподтишка бросал тревожные взгляды на нового человека, наполняя вином бокалы гостей.
После того как потный толстяк ушел, Сен-Жермен сунул руку в один из карманов своего бархатного плаща и вытащил из него кожаный кошелек. Убедившись, что взгляды всех присутствующих прикованы к его действиям, он сказал:
– Вы хотите подтверждения – что ж, извольте. Вот что я вам предлагаю.
Он открыл кошелек и в полной тишине, нарушаемой только потрескиванием огня в очаге, высыпал на стол десяток огромных бриллиантов.
Маги при виде такого богатства окаменели. Один из них потянулся к камешку, катившемуся к его краю стола, и боязливо отдернул руку.
– Пожалуйста, господа! – приглашающе кивнул Сен-Жермен. – Можете их потрогать. Проверьте их подлинность. Убедитесь, что вас не обманывают. А потом поговорим о деле.
Он откинулся на спинку грубо сколоченного кресла и с безразличным видом уставился на огонь очага. Собравшиеся похватали со стола бриллианты и принялись их жадно рассматривать, тихо переговариваясь хриплыми голосами. Когда маги умолкли, Сен-Жермен заговорил снова.
– Вы полагаете, Ле Грас, что очень ловко его подменили? – спросил он, устремив взгляд в пространство.
Хитроглазый маг подскочил на месте.
– Ваше высочество, вы ошибаетесь! – Он указал на англичанина. – Это наверняка его рук дело! Его, а не моих!
Сен-Жермен повернулся к Ле Грасу.
– Поймите меня правильно, – мягко сказал он. – Я не из тех, кого можно надуть. Я не дурак. Саттин не жульничал, это сделали вы. Камень лежит во внутреннем кармане вашего жилета, вместе с шестью поддельными бриллиантами из стекла. Я считаю до десяти. На счете десять вы положите камень на стол. Один…
Ле Грас спрятал глаза, уклоняясь от жесткого взгляда.
– Князь Ракоци, – пробормотал он, оглядываясь на своих притихших товарищей.
– Два.
Англичанин сделал нетерпеливое движение.
– Ваше высочество, Ле Грас не…
– Три.
В пятно света, идущего от очага, вскочила крыса, оскалилась и исчезла во тьме. Два мага встали из-за стола и отошли в сторону. Один из них тихо сказал другому:
– Ле Грас не называл своего имени.
– Четыре.
Ле Грас невольно схватился за жилетный карман. Лицо его исказила гримаса.
– Князь, давайте не торопясь все обсудим.
– Пять.
Саттин слегка отодвинулся от Ле Граса и сказал по-английски:
– Он мошенник, но он полезен.
– Не для меня. Шесть.
– Но это глупо! – возразил Саттин.– Если вы действительно владеете секретом получения драгоценных камней, какая вам разница, пропал один или нет?
– Семь. Мне не нравится, когда меня грабят. – Сен-Жермен отвечал англичанину на его родном языке. – И когда мне лгут. Человек, стащивший у меня бриллиант, ненадежен. Восемь.
Ле Грас обратил вспотевшее лицо к Сен-Жермену и, ерзая в кресле, вытер лоб рукавом. Губы его пересохли, он с жадностью осушил свой бокал.
– Девять.
Хотя голос Сен-Жермена не стал громче, этот счет прозвучал как пистолетный выстрел.
– Ладно, – буркнул Ле Грас и сунул руку за пазуху. – Хорошо!
Он вытащил кошелек и швырнул на стол.
– Ищите!
Раздался всеобщий вздох облегчения. Два мага, стоявшие у камина, вернулись к столу. Сен-Жермен взял кошелек и открыл его. Как он и предсказывал, на стол высыпались семь бриллиантов.
– Ну, и который из них ваш? – саркастически спросил Ле Грас.
Не произнося ни слова, Сен-Жермен обернул ладонь салфеткой, сгреб туда камни и сжал пальцы в кулак. Когда пальцы разжались, на стол посыпалась стеклянная пыль. Сен-Жермен окинул присутствующих вопросительным взглядом.
– Ваше высочество, – медленно произнес Саттин. – От имени нашего братства и гильдии я приношу вам извинения.
Сен-Жермен кивнул.
– Извинения приняты. Только избавьте меня от присутствия этого человека и позаботьтесь, чтобы он больше не появлялся на наших с вами собраниях.
Два мага встали и подошли к Ле Грасу. «Пойдем», – сказали они, явно собираясь применить силу, если он вздумает сопротивляться.
Глаза Ле Граса вспыхнули.
– Он же обманщик! Все его бриллианты фальшивые. – Гонимый маг в отчаянии шарил по лицам собравшихся взглядом. – Они не могут быть настоящими. Это просто стекляшки!
Сен-Жермен холодно и устало взглянул на него.
– Если вы шарлатан, это не означает, что в мире нет честных людей.
Он положил бриллиант, оставшийся целым, на стол – прямо поверх стеклянного крошева, снова обернул руку салфеткой и изо всех сил ударил по нему кулаком. Стол содрогнулся от удара. Когда Сен-Жермен поднял руку, все увидели, что камень наполовину вдавлен в столешницу.
Сен-Жермен разжал кулак и размотал салфетку.
– Ваша рука, – пробормотал Саттин.
Сен-Жермен положил руку рядом с камнем – ладонью вверх.
– Как видите, – сказал он.
Все промолчали. Не издал ни звука даже Ле Грас.
Он низко опустил голову и позволил собратьям себя увести.
– Вы его убедили, – удовлетворенно произнес Саттин, осознавая, что зрелище потрясло и его.
– Ненадолго, – ответил Сен-Жермен неохотно и покачал головой. – Вскоре шельмец решит, что это какой-нибудь фокус. – Он поднес руку к затылку и коснулся своих темных волос – в том месте, где они были перехвачены лентой. – Пустяки, англичанин. Мне грозят куда более серьезные неприятности, чем нападки какого-то мага.
– Вы говорили, что вам от нас что-то нужно, – напомнил Саттин, наклоняясь вперед.
Пятеро остальных магов насторожились и превратились в слух.
– Да, в обмен на секрет драгоценных камней, – Сен-Жермен обвел собравшихся взглядом. – Среди вас есть французы?
Утвердительно ответили четверо.
– А вы кто? – спросил Сен-Жермен последнего мага, поскольку с Саттином все было ясно.
– Испанец. Меня зовут Амброзиас Мария Доминго-и-Рохас. Я родом из Бургоса, – низко кланяясь, отвечал тот. – Я был осужден за ересь, но, воспользовавшись беспечностью стражи, сбежал по дороге в Мадрид. Сейчас говорят, что меня спасло колдовство, но мне помогла только собственная смекалка.
Сен-Жермен окинул невысокого испанца изучающим взглядом.
– Возможно, вы пригодитесь мне позже, – сказал он на безупречном испанском. – Я должен поздравить вас, уйти от инквизиции удается лишь единицам.
Он вновь повернулся к французам.
– Кто из вас имел дело с аристократами?
Маги переглянулись. Тот, что выглядел постарше других, сказал:
– Я служил мажордомом у Савиньи. Но это было лет десять назад.
Сен-Жермен кивнул.
– Вы сумеете изобразить аристократа? Разумеется, не представителя высшего круга, но хотя бы купившего дворянское звание буржуа?
Бывший мажордом пожал плечами.
– Я никогда не пробовал, князь, но примерно понимаю, о чем вы говорите. Думаю, что смогу.
– В таком случае именно вы и заключите для меня эту сделку.
На лице француза появился вопрос.
– В предместье Сен-Жермен, – князь усмехнулся, – есть одно игорное заведение. Адрес: набережная Малакэ, десять. Здание построено еще при Людовике Тринадцатом, и судьба его была непростой. Называется оно «Трансильвания».
– Оно было названо в честь какого-то Ракоци, не так ли, ваше высочество? – отважился спросить Саттин, когда молчание, воцарившееся в зале таверны, сделалось невыносимым.
– Полагаю, оно так называлось всегда, – сказал Сен-Жермен. – Но лет тридцать назад там действительно останавливался некий Ракоци.
– Ваш отец?
Вопрос задал Саттин, но читался он в каждом взгляде.
– Можете так считать.
Взгляды магов поползли в разные стороны. Присутствующие принялись прилежно рассматривать стены, потолочные балки, пылающие поленья в зеве камина. Они готовы были изучать что угодно, лишь бы не глядеть на невысокого человека в черном плаще, терпеливо ожидающего, когда неловкая ситуация сама себя изживет.
– Что нам следует сделать с этим отелем? – спросил наконец Доминго-и-Рохас.
– Я хочу, чтобы вы приобрели его для меня. Можете думать, что я испытываю сентиментальные чувства к его названию или к самому зданию, если, конечно, вам нужны какие-то объяснения, – сказал Сен-Жермен, предвосхищая поток новых вопросов. – Я выдам вам сумму, вдесятеро превышающую реальную стоимость и дома, и того, что в нем находится, и не потребую отчета в расходах. Надеюсь, так много вы не потратите, но, сколько бы это ни стоило, отель «Трансильвания» должен стать моим. Все ли вам ясно?
– Да, князь.
В комнату вернулись маги, которые увели Ле Граса. Они скромно присели к столу.
– Книжонка аббата Прево создала «Трансильвании» дурную славу, – задумчиво произнес Сен-Жермен, глядя на пламя камина. – Однако в те времена, когда здесь гостил мой… отец, репутация отеля была совершенно иной. Короче говоря, – резко сказал он, отворачиваясь от огня, – вам надлежит приобрести это здание, но на меня никаких ссылок быть не должно. Назовитесь агентами какой-нибудь вздорной компании, либо скажите, что покупаете отель для себя. Если бы мне хотелось быть в этой сделке замешанным, я обратился бы к любому юристу, и через час мое имя значилось бы в полицейском досье. Я могу положиться на ваше благоразумие?
– Конечно, ваше высочество.
– Хорошо, – Сен-Жермен повернулся к бывшему мажордому. – Как вас зовут?
– Сельбье, – поспешно ответил тот. – Анри-Луи Сельбье.
– Очаровательно. Это имя внушает доверие. Когда будете вести переговоры с владельцами «Трансильвании», можете пустить его в ход. Впрочем, если это вам не по нраву, назовитесь как-нибудь по-другому.
– А что вы собираетесь делать с отелем, когда его заполучите? – почтительно, но с жадным любопытством в глазах спросил один из вернувшихся магов. – Пеше, с вашего позволения. Меня прозывают Пеше.
– Ну разумеется, я собираюсь распахнуть его двери Парижу! Он слишком долго был на положении бедного родственника у отеля «Де Виль». Теперь все переменится. Решительно все.
– И все-таки, ваше высочество, – вкрадчиво заговорил Доминго-и-Рохас, – почему вы желаете приобрести это здание? Потому что вы сами из Трансильвании, да?
Выразительные глаза Сен-Жермена подернулись мечтательной дымкой, его лицо просветлело.
– Может быть, мой друг, может быть. Траисильвания – это все-таки моя родина, и она до сих пор не забыла меня. Да, господа, родная земля всегда нам дорога, и не важно, как далеко от нее мы находимся и как долго длится разлука. В общем, считайте, что это моя прихоть, и помогите мне исполнить ее. В обмен вы получите секрет изготовления драгоценных камней. Мне кажется, это совсем не плохая сделка.
– Когда все должно быть сделано? – спокойно спросил Беверли Саттин.
– Как можно скорей, англичанин, как можно скорей. Начало октября – это крайний срок. Такова моя воля.
Он собрал бриллианты, лежащие на столе, в одну груду.
– Этим вы расплатитесь за отель. Полагаю, их стоимость превысит любую цену, какую бы вам ни назвали. Но если о моем участии в сделке узнает полиция, я буду считать вас своими врагами и стану вести себя соответственно. – Ногтем мизинца Сен-Жермен ковырнул бриллиант, вдавленный в стол. – Вам надо как-то его вытащить… Попросите у трактирщика нож.
Он поднялся и стал затягивать шнуровку плаща.
– Через десять дней в этот же час я буду здесь. Вы расскажете мне, как продвигается дело.
– Князь Ракоци, – спросил Саттин. – Что нам делать с Ле Грасом?
Сен-Жермен нахмурил брови и прикоснулся к рубину, спрятанному под плащом.
– Он опасен. Подержите его пока где-нибудь здесь. Можете караулить по очереди. Только под рукой у охранника должна быть дубина. Будет весьма досадно, если Ле Грас сбежит.
Он окинул взглядом присутствующих. Что ж, эти маги, конечно, не производят отрадного впечатления, но ему встречались и хуже.
– Итак, через десять дней, – низко кланяясь, повторил Саттин.
Сен-Жермен сдержанно поклонился в ответ и вышел. Липкая парижская ночь поглотила его.
* * *
Отрывок из письма маркиза де Монталье аббату Понтнефу.
«21 сентября 1743 года.
…Так что, дорогой кузен, вы поймете мою тревогу. Доводы жены убедили меня, но я не могу не чувствовать опасения, что дочь моя может попасть под чье-либо дурное влияние. Мадлен прибудет в Париж четвертого или пятого октября в сопровождении служанки, Кассандры Леф, которая вот уже двадцать лет преданно нам служит. Пока Кассандра рядом с Мадлен, я за нее не боюсь. Но этого недостаточно. Мое заветное желание – чтобы вы присматривали за ней и помогали добрым советом, ибо нам обоим известно, какими искушениями полон двор нашего обожаемого суверена.
Уверен, что Мадлен вам понравится: она рассудительная девушка и притом обладает незаурядным умом. Сестры монастыря Святой Урсулы высоко оценили ее успехи в учебе, выразив сожаление, что она не чувствует призвания к монашеской жизни. Действительно, единственное, в чем можно ее укорить, это в отсутствии снисходительности к тем, кто не настолько умен, как она, и в вызывающей тревогу склонности к причудам, к фантазиям. Моя супруга, впрочем, убеждена, что замужество положит этим причудам конец и превратит Мадлен в мягкую и отзывчивую женщину.
Я узнал от сестры, графини д'Аржаньяк, у которой собирается поселиться Мадлен, что Боврэ по протекции его жены вновь принимают в свете. Едва ли следует напоминать вам, что любые сношения с Боврэ категорически недопустимы. Нельзя позволить, чтобы кто-либо из бывших приятелей Сен-Себастьяна даже приблизился к ней. Простите мою настойчивость в этом вопросе, однако я вынужден повторить еще раз: будьте предельно строги, но уберегите мою дочь от влияния этих людей.
…Ежели Мадлен пожелает выйти замуж, я умоляю вас удостовериться, зов ли это сердца или пустое желание возвыситься в свете. Слишком часто причинами брака становятся амбиции юных особ, а не глубокие чувства. Моя супруга поручила графине д'Аржаньяк подыскать Мадлен подходящего мужа, и, разумеется, я буду рад, если дочь удачно устроится. Но я не перенесу, если ее жизнь будет погублена, как у многих других. Я полагаюсь на вас: когда час настанет, загляните в ее сердце…
Во имя Господа, которому мы поклоняемся, который избавил нас от адского пламени и привел на стезю спасения, не обойдите дочь мою своими заботами и помяните меня в ваших молитвах. Имею честь оставаться вашим покорным слугой и почтительным кузеном,
Робер Марсель Ив Этьен Паскаль,
маркиз де Монталье».
ГЛАВА 2
Ax, Боже мой, граф! – испуганно воскликнула мадам де Кресси. – Вы всегда появляетесь словно бы ниоткуда!
Сен-Жермен низко склонился над ее узкой рукой.
– Коль скоро вы снова с нами, сударыня, все прочее блекнет. Если бы я действительно мог возникать там, где хочу, я почел бы себя счастливым. Другого средства пробиться к вам через толпы поклонников просто не существует.
Де Кресси нервно рассмеялась.
– Вы очень любезны, граф. Но, как видите, кроме вас, рядом со мной никого нет.
– В таком случае я счастлив вдвойне.
Сен-Жермен обвел взглядом заполненное людьми помещение.
– Я мечтаю поговорить с вами, мадам, но, кажется, здесь шумновато. Возможно, если мы отойдем в сторонку…
Мадам де Кресси, покорно склонив голову, направилась к нише, на которую указал граф. Ее широкие юбки зашелестели, как осенние листья. Ей очень шло атласное платье цвета морской волны, отделанное черной шелковой лентой; от чуть припудренных русых волос, уложенных в простую прическу, исходил аромат сирени. Наряд Сен-Жермена вполне гармонировал с отделкой платья Кресси. Камзол из черного шелка с парчовыми отворотами, узкие панталоны, черные туфли, чулки. Строгость его костюма подчеркивалась белизной кружевных манжет, обвивавших запястья. На пряжках туфель графа поблескивали бриллианты, жабо украшал рубин.
Деликатно поддерживая свою даму под локоток, Сен-Жермен не преминул шепнуть ей, что она чудо как хороша. Женщина только вздохнула.
– Вы так добры, граф, но зеркала уже мне не льстят. Даже муж заметил, как я переменилась. Боюсь, болезнь основательно подпортила мою внешность.
Она дотронулась до своего горла, невольно задев аккуратную мушку в виде миниатюрной скрипочки, соблазнительно подрагивавшую на алебастровой глади ее кожи.
– Вы действительно немного бледны, – согласился Сен-Жермен, поправляя манжеты. – Но бледность вам очень к лицу. В сочетании с цветом ваших волос и кусочками неба, поселившимися в ваших глазах, она делает из вас ангела. Смотрите, как завистливо поглядывает на вас маркиза де Сакр-Сассо.
Глаза графа остановились на ювелирно исполненной мушке.
– Оригинальная идея, мадам. Думаю, вы введете новую моду.
– Благодарю, граф, – ответила де Кресси с отсутствующим видом. – Ввести новую моду удается далеко не всегда…
Голос ее замер.
– Что с вами, мадам? – мягко спросил Сен-Жермен, когда молчание затянулось.
Мадам де Кресси вздрогнула и посмотрела на собеседника.
– Ничего, граф. Со мной все в порядке, – ответила она и деланно рассмеялась. – Просто в последнее время мне снятся тревожные сны.
– Это вполне естественно, поскольку вы еще не совсем оправились от недуга. Хотите, я дам лекарство, чтобы вам получше спалось?
– Вы? – быстро переспросила она и виновато потупилась. – Нет-нет, благодарю вас. И… как вы думаете, не пора ли к столу? Я, кажется, проголодалась.
Сен-Жермен вежливо улыбнулся. Он знал, что на самом деле женщине не хочется есть, но поклонился и протянул ей руку.
Вечер в отеле «Де Виль» был в самом разгаре. В бальном зале играл оркестр, там, казалось, колыхалось море цветов, там царствовали шелк, бархат, парча и атлас. Пена кружев, украшавших наряды танцующих, напоминала барашки волн. Соседний зал тоже бурлил, но несколько по-иному: там резались в запрещенную хоку. Лица игроков были по большей части напряжены, ибо на кон подчас ставились целые состояния. В других помещениях шла игра поспокойней, и заполнявшая их публика лучилась самодовольством, подобно горкам золотых луидоров, возвышавшимся подле элегантных крупье.
Войдя в буфетную, Сен-Жермен поприветствовал находящихся там знакомых изысканным полупоклоном и проводил свою даму к дальнему столику, отъединенному от остальных.
– Что принести вам, мадам?
– То же, что и себе, – равнодушно ответила женщина.
– Я не голоден, – сказал граф, подумав про себя, что это не совсем так. – Нам предлагают ветчину и цыплят, а сейчас, похоже, вносят и блюдо с лобстером.
Он улыбнулся, одарив де Кресси многозначительным взглядом.
– Вы позволяете мне сделать выбор?
– Да, – пробормотала она, чувствуя, что вот-вот утонет в этих темных глубоких глазах. – Выбирайте, я полностью полагаюсь на вас.
Между бровями женщины появилась легкая складка, рука ее вновь потянулась к горлу.
Сен-Жермен кивнул и направился сквозь толчею буфетной к длинной буфетной стойке, уставленной блюдами со всяческой снедью. Там уже переминался с ноги на ногу герцог Вандом, юнец со странной улыбкой и бегающими глазами – по слухам, сущее наказание для своей родовитой семьи.
– Терпеть не могу эти сборища, – прошипел сквозь стиснутые зубы юнец, ослабляя шейный платок. – Я их боюсь, ненавижу.
– В таком случае зачем вы сюда пришли? – осведомился Сен-Жермен, подгребая к себе лопаточкой ягоды можжевельника. Они были великолепной приправой к паштету из оленины.
– Затем, что иначе меня заела бы матушка, а потом – две ее занудные сестрицы. – В голосе герцога появились визгливые нотки. – Мне никуда от них не деться, я с ними живу! Они мечтают меня оженить и заставляют появляться на людях. Им кажется, что на меня вот-вот должна клюнуть какая-нибудь простушка. Невинная простушка, заметьте, девственница… чтобы принять мой титул и нарожать мне детей. – Вандом вдруг захихикал, он был уже пьян. – Я же смотрю на девственниц по-другому… С другой, так сказать, стороны, понимаете, а?
– Хм, – Сен-Жермен повернулся к буфету. О молодом герцоге в свете болтали разное, и, кажется, эти слухи были совсем не беспочвенны.
Вандом продолжал хихикать.
– Боврэ говорит, что нужна именно девственница. Настоящая девственница, нам ведь не всякая подойдет… Но где такую сыскать, вот в чем загвоздка.
– Подойдет для чего?
Сен-Жермен поднял брови, выражая вежливый интерес, хотя в душе его нарастало холодное отвращение.
– Для многого, – уклончиво буркнул Вандом и погрозил собеседнику пальцем. – Здесь не место говорить о подобных вещах. Тем более с посторонними. – Он ухмыльнулся. – Хотя вы ведь, кажется, иностранец? Тогда дело другое, тогда что ж… Иностранцам к нам ход не заказан…
Он ухватил бокал с подноса проходящего мимо лакея, но слишком резко – и выругался, когда вино пролилось ему на жабо.
– Вам нравятся девственницы?
– Это не по моей части, – спокойно сказал Сен-Жермен, небрежно поклонился и пошел сквозь толпу к столику, где его ожидала мадам де Кресси.
– О, граф, ну что вы, мне столько не съесть! – воскликнула та смущенно и, расширив глаза, принялась изучать содержимое огромной тарелки, на которой теснились изысканные закуски.
Сен-Жермен улыбнулся и сел.
– Я ведь не знал, что именно вы предпочтете, и надеялся разнообразием раздразнить ваш аппетит. Мне кажется, ваша бледность быстро пройдет, если вы перестанете ограничивать себя в пище.
– Да… но вы ничего не взяли себе.
Он махнул рукой.
– Я приглашен на ужин. Позднее. Кушайте же, не стесняйтесь! Вот превосходный паштет. Если он вам не по нраву, попробуйте заливное. Яйца по-флорентийски тоже весьма хороши…
Мадам де Кресси колебалась. Внимание загадочного и популярного графа грело ее самолюбие. Но неподдельная заботливость Сен-Жермена угрожала разрушить защитную оболочку, возведенную ею вокруг себя. Он мог добраться до правды, которую она желала бы скрыть. Отщипывая кусочки от сдобного хлебца, мадам де Кресси обдумывала свое затруднительное положение.
– Если что-то вас беспокоит, сударыня, вы можете мне открыться, – понизив голос, произнес Сен-Жермен. – Клянусь, я вас не выдам.
Женщина, пораженная его проницательностью, задержалась с ответом, потом проронила:
– Я не понимаю вас, граф.
Он наклонился к ней и негромко сказал:
– Ясно, дорогая моя, что вы сейчас не вполне здоровы. Но еще очевиднее, что вас что-то гнетет. Если бы вы рассказали мне о том, что вас беспокоит, возможно, я смог бы чем-нибудь вам помочь. До меня доходили слухи, – добавил он мягко, – что ваш муж не часто бывает дома. И хотя я не в силах возродить угасшее в ком-то чувство, возможно, мне удалось бы исцелить вашу печаль.
Мадам де Кресси резко выпрямилась и покраснела.
– Граф!
Он вскинул брови, затем спохватился.
– Нет, нет, мадам, вы меня неправильно поняли.
Увидев, что гнев собеседницы не проходит, Сен-Жермен усмехнулся и принялся пояснять.
– Вы сами вложили в мои слова вульгарный подтекст. Целителей известного рода найти совершенно нетрудно. Особенно при вашей-то красоте. Я же предложил вам лишь свою дружбу и помощь. Не скрою, я восхищаюсь вами: вы, на мой взгляд, женщина, каких мало. Но поймите, роль пошлого искусителя не для меня. В эти игры я давным-давно не играю.
Краска гнева на щечках де Кресси сменилась румянцем стыда. Она прижала ладони к лицу, но взгляд не опустила. Ей хотелось получше рассмотреть этого странного человека. Нет, на закоренелого женоненавистника он вовсе не походил, однако следовало признать, что даже самые записные сплетницы света ничего не могли сказать о его связях. Похоже, ни женщины, ни мужчины и впрямь не пробуждали в нем плотского интереса. Внезапно ей вспомнилось, как поначалу на новичка накидывались светские львицы. Накидывались и отступали, накидывались и отступали… поджимая хвосты. Женщина улыбнулась.
– Похоже, я вас действительно неправильно поняла.
Граф лишь пожал плечами.
– Если вы и заблуждались на мой счет, то в лестном для меня направлении. – Он бросил взгляд на тарелку. – Но вы ничего не едите! Разве мой выбор настолько плох?
Де Кресси торопливо схватилась за вилку.
– Я не хотела обидеть вас, граф, – сказала она, подступаясь к паштету.
– Это не в ваших силах, мадам, – автоматически произнес Сен-Жермен.
Скрытая горечь проглядывала в этом галантном ответе. Граф расправил кружевное жабо, белой пеной спускавшееся на серебро отворотов камзола. Бриллиантовые булавки вспыхнули. Над ними, словно маленькое сердечко, загорелся рубин. Де Кресси покосилась на все это великолепие и подумала, что при такой роскоши туфли графа могли быть и поскромней, ведь и на их пряжках посверкивали драгоценные камни. Потом она изгнала дурацкие мысли из головы и переключила внимание на яйца по-флорентийски.
Сен-Жермен наблюдал, как она ест, как прихлебывает вино из бокала, поставленного перед ней расторопным лакеем. В его темных глазах замелькали веселые искорки. Действительно ли проголодалась мадам де Кресси или просто старается ему угодить? Граф коснулся своих волос, проверяя их состояние. Он был уверен, что Роджер поработал с ними как должно, и с удовольствием удостоверился в этом. Пудра оставила на кончиках пальцев следы. Граф удовлетворенно кивнул и подумал, что каждой эпохе присуши свои выверты моды. Напудренные прически французов ничуть не хуже надушенных шиньонов жителей давным-давно исчезнувших Фив. Потом он отвлекся от этой мысли и спросил:
– Как вам заливное, сударыня?
Его одарили ласковым взглядом из-под густых светлых ресниц.
– Великолепно, как и все, что здесь подают. Вы были правы, эти лакомства раздразнили мой аппетит. Но, боюсь, вы скучаете рядом со мной? – Она явно так не считала.
– Нет, мадам, не тревожьтесь. Мне приятно смотреть на вас.
И это было истинной правдой.
– Ваши щеки порозовели.
– Может быть, причиной тому вино, – игриво заметила де Кресси.
– Тогда вам следует пить почаще. – Он уже поднимался из-за стола, намереваясь освободить свое место. – Сударыня, я не прощаюсь и где-нибудь поблизости вас подожду.
В буфетную ввалилась новая партия желающих перекусить. Гостей в отеле всегда бывало в избытке, и правила хорошего тона нe позволяли засиживаться за столиками тем,